[Foul thing]

В к.ф. "Судьба Человека" есть знаменитая сцена про "я после первого стакана не закусываю". У меня с культурой пития и алкогольными традициями очень плохо, и я не понимаю смысла происходящего. Почему он не закусывает после первого стакана? Почему немцы вместо расстрела выдают ему еду? Почему эта сцена так популярна?

@темы: Философское

Comments

[Шано]

Он очень голоден, но очень не хочет этого показать. Поэтому и отказывается от хлеба. И сумел своим упорством впечатлить даже немцев.
А питейные традиции тут ни причём.

[Foul thing]

Упорством в чем? Вряд ли сытый немец способен понять, что он отказывается от еды, чтобы не показать голода. Я хоть и не немец, но тоже не понял.

[Foul thing]

Ну и опять же, если судить по тому, что он в принципе смог отказаться от еды, и что донес буханку до казармы, можно не без оснований полагать, что и кусочек хлеба он бы смог съесть нормально, не срываясь в голодную истерику.

[Шано]

Foul thing, Вы не видите вокруг себя людей, которые от голода способны потерять человеческий облик. А немцы видели. Это эпизод заставил их уважать человека, которого они хотели унизить.

[Foul thing]

Ну ладно. Тогда при чем тут водка и "после второго стакана я тоже не закусываю"?

[Шано]

Foul thing,

кусочек хлеба он бы смог съесть нормально, не срываясь в голодную истерику.

это очень трудно. А книгу почитать вы не пробовали? Там наверняка все его мысли и описаны.

[~Хару-Ичиго~]

Тогда при чем тут водка и "после второго стакана я тоже не закусываю"?

Закусить - значит съесть что-то. Этим он принципиально отказывается.

[Foul thing]

Шано
Нет, не читал. Иначе бы и не спрашивал, наверное.

~Хару-Ичиго~
Мне все-таки не кажется, что тут проблема в еде. Потому что если бы его хотели мучить едой, его бы едой и мучили. Пригласили бы за стол, или швырнули бы куриную ногу на пол, мол, жри, собака.

[Елеесебунион]

Foul thing, да Вы почитайте. Хотя бы

этот конкретный отрывок.

"Так вот этот самый комендант на другой день после того, как я про
кубометры сказал, вызывает меня. Вечером приходят в барак переводчик и с ним
два охранника. "Кто Соколов Андрей?" Я отозвался. "Марш за нами, тебя сам
герр лагерфюрер требует". Понятно, зачем требует. На распыл. Попрощался я с
товарищами, все они знали, что на смерть иду, вздохнул и пошел. Иду по
лагерному двору, на звезды поглядываю, прощаюсь и с ними, думаю: "Вот и
отмучился ты, Андрей Соколов, а по-лагерному - номер триста тридцать
первый". Что-то жалко стало Иринку и детишек, а потом жаль эта утихла и стал
я собираться с духом, чтобы глянуть в дырку пистолета бесстрашно, как и
подобает солдату, чтобы враги не увидали в последнюю мою минуту, что мне с
жизнью расставаться все-таки трудно...
В комендантской - цветы на окнах, чистенько, как у нас в хорошем клубе.
За столом - все лагерное начальство. Пять человек сидят, шнапс глушат и
салом закусывают. На столе у них початая здоровенная бутыль со шнапсом,
хлеб, сало, моченые яблоки, открытые банки с разными консервами. Мигом
оглядел я всю эту жратву, и - не поверишь - так меня замутило, что за малым
не вырвало. Я же голодный, как волк, отвык от человеческой пищи, а тут
столько добра перед тобою... Кое-как задавил тошноту, но глаза оторвал от
стола через великую силу.
Прямо передо мною сидит полупьяный Мюллер, пистолетом играется,
перекидывает его из руки в руку, а сам смотрит на меня и не моргнет, как
змея. Ну, я руки по швам, стоптанными каблуками щелкнул, громко так
докладываю: "Военнопленный Андрей Соколов по вашему приказанию, герр
комендант, явился". Он и спрашивает меня: "Так что же, русс Иван, четыре
кубометра выработки - это много?" - "Так точно, - говорю, - герр комендант,
много". - "А одного тебе на могилу хватит?" - "Так точно, герр комендант,
вполне хватит и даже останется".
Он встал и говорит: "Я окажу тебе великую честь, сейчас лично
расстреляю тебя за эти слова. Здесь неудобно, пойдем во двор, там ты и
распишешься". - "Воля ваша", - говорю ему. Он постоял, подумал, а потом
кинул пистолет на стол и наливает полный стакан шнапса, кусочек хлеба взял,
положил на него ломтик сала и все это подает мне и говорит: "Перед смертью
выпей, русс Иван, за победу немецкого оружия".
Я было из его рук и стакан взял, и закуску, но как только услыхал эти
слова, - меня будто огнем обожгло! Думаю про себя: "Чтобы я, русский солдат,
да стал пить за победу немецкого оружия?! А кое-чего ты не хочешь, герр
комендант? Один черт мне умирать, так провались ты пропадом со своей
водкой!"
Поставил я стакан на стол, закуску положил и говорю: "Благодарствую за
угощение, но я непьющий". Он улыбается: "Не хочешь пить за нашу победу? В
таком случае выпей за свою погибель". А что мне было терять? "За свою
погибель и избавление от мук я выпью", - говорю ему. С тем взял стакан и в
два глотка вылил его в себя, а закуску не тронул, вежливенько вытер губы
ладонью и говорю: "Благодарствую за угощение. Я готов, герр комендант,
пойдемте, распишете меня".
Но он смотрит внимательно так и говорит: "Ты хоть закуси перед
смертью". Я ему на это отвечаю: "Я после первого стакана не закусываю".
Наливает он второй, подает мне. Выпил я и второй и опять же закуску не
трогаю, на отвагу бью, думаю: "Хоть напьюсь перед тем, как во двор идти, с
жизнью расставаться". Высоко поднял комендант свои белые брови, спрашивает:
"Что же не закусываешь, русс Иван? Не стесняйся!" А я ему свое: "Извините,
герр комендант, я и после второго стакана не привык закусывать". Надул он
щеки, фыркнул, а потом как захохочет и сквозь смех что-то быстро говорит
по-немецки: видно, переводит мои слова друзьям. Те тоже рассмеялись,
стульями задвигали, поворачиваются ко мне мордами и уже, замечаю, как-то
иначе на меня поглядывают, вроде помягче.
Наливает мне комендант третий стакан, а у самого руки трясутся от
смеха. Этот стакан я выпил врастяжку, откусил маленький кусочек хлеба,
остаток положил на стол. Захотелось мне им, проклятым, показать, что хотя я
и с голоду пропадаю, но давиться ихней подачкой не собираюсь, что у меня
есть свое, русское достоинство и гордость и что в скотину они меня не
превратили, как ни старались.
После этого комендант стал серьезный с виду, поправил у себя на груди
два железных креста, вышел из-за стола безоружный и говорит: "Вот что,
Соколов, ты - настоящий русский солдат. Ты храбрый солдат. Я - тоже солдат и
уважаю достойных противников. Стрелять я тебя не буду. К тому же сегодня
наши доблестные войска вышли к Волге и целиком овладели Сталинградом. Это
для нас большая радость, а потому я великодушно дарю тебе жизнь. Ступай в
свой блок, а это тебе за смелость", - и подает мне со стола небольшую
буханку хлеба и кусок сала.
Прижал я хлеб к себе изо всей силы, сало в левой руке держу и до того
растерялся от такого неожиданного поворота, что и спасибо не сказал, сделал
налево кругом, иду к выходу, а сам думаю: "Засветит он мне сейчас промеж
лопаток, и не донесу ребятам этих харчей". Нет, обошлось. И на этот раз
смерть мимо меня прошла, только холодком от нее потянуло...
Вышел я из комендантской на твердых ногах, а во дворе меня развезло.
Ввалился в барак и упал на цементованный пол без памяти. Разбудили меня наши
еще в потемках: "Рассказывай!" Ну, я припомнил, что было в комендантской,
рассказал им. "Как будем харчи делить?" - спрашивает мой сосед по нарам, а у
самого голос дрожит. "Всем поровну", - говорю ему. Дождались рассвета. Хлеб
и сало резали суровой ниткой. Досталось каждому хлеба по кусочку со
спичечную коробку, каждую крошку брали на учет, ну, а сала, сам понимаешь, -
только губы помазать. Однако поделили без обиды."

[Foul thing]

Ну ладно, вроде что-то понятно (хотя на самом деле все равно не очень).

[leustean]

есть нюанс, что выпив одним махом стакан водки практически на голодный желудок (а шнапс это немецкая водка) большинство европейцев, включая немцев, уже было бы несколько не в кондиции. закуска же нужна для того чтобы сразу не опьянеть, она замедляет всасывание алкоголя в кровь. а нашему русскому человеку и после второго стакана закусь не обязательна, он вроде как крепок телом и духом по сравнению с этой немчурой. это такое бравирование, которое перекрывается темой лагерной голодухи, но тем не менее в подтексте есть. во всяком случае нам так рассказывали на уроках литературы лет 20 назад :-)

[Меррил]

Foul thing, чисто технически. Попробуйте...повоевать. Вернуться. Очень способствует. Пониманию.

[Foul thing]

Меррил
Ну давайте, расскажите, с кем вы воевали и как это поспособствовало вашему пониманию того, почему после первого стакана не закусывают.

[Великий Бака]

Foul thing, объясняю. Не закусывать после первого стакана - чисто русская традиция. Герой подчеркивает немцам, что он - русский. И себя терять даже в плену не намерен.
Едем далее. Если помните, он отказывается выпить за победу "Великой Германии". Ему говорят:
- Тогда выпей за свою погибель.
- За свою погибель я выпью.

Дело не в том, чтоб выпить или не выпить. Дело в том, за что пить. Немцы его испытывали. Они действительно хотели развлечься. Если бы он повел себя как тряпка, начал жрать хлеб и валяться в ногах - поверьте опыту, прямо тут же и пристрелили бы. С улыбкой, как мерзкого таракана сапогом давят.
А он выдержал и сохранил лицо. Немцы, при всем к ним отношении, любят играть в рыцарей и ценят достойных противников. Поэтому его и наградили. Хлебом и жизнью.
Шли бы вы... Действительно на войну, что ли. Хоть полгодика повоюете - поймете.
P. S. А где мы с Меррил, воевали - то не ваше собачье дело.

[Марь]

Оо, да. Сразу видно кто из какого поколения.
Меррил, Пехотный Карлсон, камрады!!

[Тьорга]

Извините, но мне показалось, что вопрос задал инопланетный андроид. Если что, это не наезд - мне нравятся инопланетяне и андроиды =)
Ну, ладно, если не понятно просто исходя из человеческого опыта, ввиду его отсутствия, как и ввиду отсутствия способностей к сопереживанию (не у всех они есть, это не страшно), то в этом отрывке все расписано, прямым текстом. И вообще, почитайте новеллу, всю. Она того стоит.

Он встал и говорит: «Я окажу тебе великую честь, сейчас лично расстреляю тебя за эти слова. Здесь неудобно, пойдем во двор, там ты и распишешься». — «Воля ваша», — говорю ему. Он постоял, подумал, а потом кинул пистолет на стол и наливает полный стакан шнапса, кусочек хлеба взял, положил на него ломтик сала и все это подает мне и говорит: «Перед смертью выпей, русс Иван, за победу немецкого оружия».

Я было из его рук и стакан взял и закуску, но как только услыхал эти слова, — меня будто огнем обожгло! Думаю про себя: «Чтобы я, русский солдат, да стал пить за победу немецкого оружия?! А кое-чего ты не хочешь, герр комендант? Один черт мне умирать, так провались ты пропадом со своей водкой!»

Поставил я стакан на стол, закуску положил и говорю: «Благодарствую за угощение, но я непьющий». Он улыбается: «Не хочешь пить за нашу победу? В таком случае выпей за свою погибель». А что мне было терять? «За свою погибель и избавление от мук я выпью», — говорю ему. С тем взял стакан и в два глотка вылил его в себя, а закуску не тронул, вежливенько вытер губы ладонью и говорю: «Благодарствую за угощение. Я готов, герр комендант, пойдемте, распишете меня».

Но он смотрит внимательно так и говорит: «Ты хоть закуси перед смертью». Я ему на это отвечаю: «Я после первого стакана не закусываю». Наливает он второй, подает мне. Выпил я и второй и опять же закуску не трогаю, на отвагу бью, думаю: «Хоть напьюсь перед тем, как во двор идти, с жизнью расставаться». Высоко поднял комендант свои белые брови, спрашивает: «Что же не закусываешь, русс Иван? Не стесняйся!» А я ему свое: «Извините, герр комендант, я и после второго стакана не привык закусывать».
Надул он щеки, фыркнул, а потом как захохочет и сквозь смех что-то быстро говорит по-немецкн: видно, переводит мои слова друзьям. Те тоже рассмеялись, стульями задвигали, поворачиваются ко мне мордами и уже, замечаю, как-то иначе на меня поглядывают, вроде помягче.

Наливает мне комендант третий стакан, а у самого руки трясутся от смеха. Этот стакан я выпил врастяжку, откусил маленький кусочек хлеба, остаток положил на стол. Захотелось мне им, проклятым, показать, что хотя я и с голоду пропадаю, но давиться ихней подачкой не собираюсь, что у меня есть свое, русское достоинство и гордость и что в скотину они меня не превратили, как ни старались.

После этого комендант стал серьезный с виду, поправил у себя на груди два железных креста, вышел из-за стола безоружный и говорит: «Вот что, Соколов, ты — настоящий русский солдат. Ты храбрый солдат. Я — тоже солдат, и уважаю достойных противников. Стрелять я тебя не буду. К тому же сегодня наши доблестные войска вышли к Волге и целиком овладели Сталинградом. Это для нас большая радость, а потому я великодушно дарю тебе жизнь. Ступай в свои блок, а это тебе за смелость», — и подает мне со стола небольшую буханку хлеба и кусок сала.

[Меррил]

А ведь эта буханка хлеба и сало...Как ни мало их оказалось на весь барак - могли оказаться той каплей, что спасли не только Соколова...И позволили продержаться еще...столько, сколько было нужно, чтобы не потерять человеческий облик. Чтобы выжить. Это - как минимум из того, что сделал Соколов. Не только себя спас. Да, немцев надо было поразить. Удивить. Только в этом был шанс на спасение.

[Меррил]

Оо, да. Сразу видно кто из какого поколения. Меррил, Пехотный Карлсон, камрады!!

Товарища Че не хватает)
Встретимся в Вечности, господа! Мы обязательно встретимся!!!
Вот тогда даже я выпью...За НАШУ победу!

[Foul thing]

Уу, понабежала школота, которая по собственному опыту уже знает, как расстреливают людей, которые валяются в ногах. Круто.

[gnezdiloff]

Foul thing,
Why so bydlo?

Нашистка, небось?

[Alapka]

Foul thing, простите, но судя по Вашему непониманию очевидных вещей, "школота", так небрежно упомянутая Вами, это Вы-с, сударь.

[Foul thing]

Alapka
Если они такие очевидные, возьмите и расскажите, не прибегая к аргументам "пойди повоюй с мое" и "не твое собачье дело".

[Alapka]

Foul thing, так, собственно, выше Вам не один раз пытались объяснить. Аргументы лично Вам не нравятся и не устраивают. Поэтому и посоветовали более "проникнуться духом военного времени", раз в принципе ни историю не сочли нужным учить, ни фильмы смотреть/книги читать.

[Foul thing]

Alapka
А, я понял. Мне нужно пойти на войну и убить там много людей. Тогда я восполню свои пробелы в области истории, литературы и кинематографа. Пожалуй, так и сделаю. Где тут ближайшая война?

[Эквитас]

Foul thing, Вам нужно всего лишь вчитаться в текст произведения, вспомнить историю тех времен, сопоставить и сделать вывод. Это несложно.

[Мерлин Эмрис]

вообще фраза "после первой не закусываю" после фильма и пошла. И превратилась в своеобразную традицию-присказку.
А в "Судьбе человека" прямым текстом сказано, почему он закусывать не стал, дважды уже Вам отрывок процитировали. Не желал показывать, насколько сильно он голоден, не хотел терять достоинство перед смертью, довольствуясь подачкой. И просто хотел напиться перед расстрелом. Может, так оно не настолько страшно умирать.
Для немцев это развлечение было. Унизить противника, сломать морально, потому что большая разница - убивать кого-то, кто встречает смерть с гордо поднятой головой, или же убивать молящего о пощаде, валяющегося в ногах и т.д. Второе - скучно. Первых было интересно испытывать, заставляли и отказываться от страны, и требовали, чтобы славили Германию под пытками, и чего только не делали. Только когда человек даже плененный, даже под этими пытками и зная, что его убьют, остается верен себе, стране, долгу, это невольно вызывает уважение. Даже если это враг. Потому и хлеб ему дали, и жизнь оставили. Достойный противник всегда вызывает уважение.
Вот вам и весь смысл этой сцены. Популярна она, потому что гордятся такими людьми.

[Foul thing]

О, ну хоть один адекватный человек нашелся. Спасибо.

[Великий Бака]

Foul thing, но где ближайшая война, я вам все же подскажу ) Сирия, Сомали, индо-пакистанская граница, Судан (хотя... там вроде уже поутихло), Косово (до сих пор стреляют), Африка вообще - там постоянно одни людоедские режимы свергают других... )

[суп мисо]

Foul thing, я объясню понятным тебе языком:

"Сокол не подбирает брошенные зерна, даже если умирает с голоду. Так и самурай, орудуя зубочисткой, должен показывать, что сыт, даже если он ничего не ел".