We're all a little insane
Нужны примеры хода, когда писатель, используя исторический сюжет, однозначно приписывает какое-либо деяние историческому же персонажу, который в действительности это деяние либо вообще не совершал, либо есть сомнения в том, что совершил.
Навскидку - Шекспир с его "Макбетом", Пушкин с его Сальери и Годуновым (последнего он убийцей напрямую не называет, но достаточно толсто намекает); Мережковский, у которого Александр в финале "Павла I" ну ваще не палится. Где еще это есть?
Об ошибках, само собой, речь не идет.
Проблема в том, что там всё-таки Ершалаим и Иешуа, а не Иерусалим и Иисус.
Talie,
Ненене, давайте поуже. Возможно, у Анны Австрийской никакие подвески никогда не тырили, а у Кутузова никогда не было никакого адъютанта Болконского, но это незначительные вольности по отношению к исторической правде. А вот без обиняков наречь правителя (пусть даже не очень крупного государства) серийным убийцей - это уже серьезно.
lib.rus.ec/b/173774
Автор прям вставляет куски современности о том, как типа сейчас нашли древнюю рукопись с такой трактовкой событий и говорят, что именно так реально и было. Нужный вам ход в очень толстом виде ящитаю)
Возможно, у Анны Австрийской никакие подвески никогда не тырили
Простите, зачем подвески? Смотрим всё, связанное с герцогом ака Его Высокопреосвященством де Ришелье. Вся политика в романе Дюма, все отношения между историческими личностями - это развесистая клюква. Сплошной вымысел. Таков жанр.
О Ришелье не подумала, спасибо)
Круто, спасибо!
В известном стихотворении Толстого (другого) "Василий Шибанов" последний передает письмо Курбского из рук в руки царю - но это даже не художественный вымысел, а народное предание.
У Солженицына во "В круге первом" некто Иосиф Джугашвили - агент царской охранки. Подобные предположения вообще очень сложно подтвердить или опровергнуть.
Пока больше ничего в голову не пришло.
Меня интересует не любое отступление от фактов и вольная их трактовка. Но
В пьесе убийство митрополита Филиппа - партизанская вылазка Скуратова, осужденная царем, в то время как в реале все было, очевидно, наоборот.
- вот это то, что нужно, спасибо.
Я, по-моему, уже миллион раз в исходном посте и по ходу треда уточнила.
Может быть, не совсем то, но - легенда о старце Федоре Кузьмиче. Такая благодатная тема не могла не обыгрываться в литературе. Педивикия говорит даже о повести Толстого (Льва). Не читал, но обязательно займусь. Слегка затронута у Багрицкого в "Чертовых куклах":
А к северу яругами бредет
Веселый странник, ясные глаза
Подняв в гремящее от песен небо.
И солнце пробегает суетливо
По лысому сияющему лбу...
У Шиллера в "Доне Карлосе" Филипп свергает с престола своего отца, тогда как на самом деле тот отрекся сам. Вообще Шиллер в этом смысле - неразработанная жила.
Пока все.
Спасибо, круто!
Может быть, не совсем то, но - легенда о старце Федоре Кузьмиче. Такая благодатная тема не могла не обыгрываться в литературе.
Тоже о нем думала и поняла, что не знаю ни одного произведения, где он фигурировал бы.
Да, в принципе, хватит, но если еще что-то вспомните, буду благодарна
"Народ издали указывал на него, освещенного кровавым багрянцем. Над городом, клубясь, шипели огненные змеи, там пылали древние, священные памятники – пылал храм Геркулеса, сооруженный Эвандром, и храм Юпитера Статора, и храм Луны, построенный еще Сервием Туллием, и дом Нумы Помпилия, и святилище Весты с пенатами римского народа; окруженный пламенными космами, время от времени являлся взорам Капитолий – то горело прошлое, горела душа Рима, а он, император, стоял с лютней в руке, с миной трагического актера и с мыслями не о гибнущей отчизне, но о своей позе и о патетических словах, которыми он искусно выразит величие бедствия, дабы возбудить всеобщее изумление и снискать бурные аплодисменты.
Он ненавидел этот город, ненавидел его обитателей, он любил только свое пенье и свои стихи – поэтому в душе был рад, что наконец-то видит трагедию, подобную той, которую описывал в своих стихах. Стихотворец был счастлив, декламатор испытывал вдохновение, искатель сильных ощущений упивался ужасающим зрелищем, с наслаждением думая, что даже гибель Трои была мелочью в сравнении с гибелью этого гигантского города. Чего еще было желать! Вот он Рим, миродержавный Рим, пылает, а он, Нерон, стоит на аркадах акведука с золотою лютней в руке – у всех на виду, весь в пурпуре, великолепный, поэтичный, вызывая всеобщий восторг. Где-то там, внизу, во мраке, копошится и ропщет народ. Пусть себе ропщет! Пройдут века, минуют тысячелетья, а люди будут помнить и прославлять поэта, который в такую ночь воспевал падение и пожар Трои. Что против него Гомер? Что сам Аполлон со своею выдолбленною из дерева формингой?"
Se non e vero e ben trovato
Все. Иссяк.
Ну вы даете!